Британец Стюарт Ховард, он же Lapalux, — продюсер и резидент лейбла Brainfeeder. Его дебютный альбом Nostalchic соответствует философии лейбла: плотный, многослойный IDM с психоделическим плавающим ритмом. После двухлетнего молчания Lapalux выпустил в прошлом году сразу две работы: мини-альбом The End Of Industry, названный изданием Resident Advisor его лучшим EP, и полноформатный Ruinism, получивший также отличные отзывы критиков и слушателей. А этим летом Стюарт при содействии Refind наконец добрался до Киева, где выступил с лайвом на фестивале Hedonism и ответил на несколько наших вопросов
— Как себя чувствуешь?
— Отлично! Только хорошие впечатления: выступил отлично, хороший звук в мониторах — отчетливо себя слышал, что бывает не так часто на фестивалях. Отличный вайб.
— Ты записываешься на лейбле Brainfeeder, который славится IDM-исполнителями. К тебе, как к продвинутому музыканту, вопрос тоже: есть ли четкая грань между IDM и EDM и где на этой линии ты сам?
— Отличный вопрос! Линия точно есть, и она, как по мне, отчетливая. Тинейджером я слушал Aphex Twin, Squarepusher и резидентов Warp Records, которых я считаю — да и все считают — исполнителями в жанре IDM. Потом, лет через пять-шесть, появился ряд исполнителей, которые начали делать свою танцевальную музыку — простую, громкую, хайповую. Особенно это чувствуется в американском течении электронной музыки. Как большущий кусок сыра, которым тебе заряжают по лицу со всего размаху. Она проще, ее легче поглощать, она популярная. Поп-версия IDM.
https://www.youtube.com/playlist?list=PLmVWgLi2lH4DYqLEbp80lWDyWrdjepQVH
— Но могут сказать, что Aphex Twin тоже популярен.
— Да, но это не тот музыкант, о котором ты будешь говорить с мамой: «Мам, Ричард Джеймс выпустил новый бомбезный EP, как тебе?» Другое дело, если ты подойдешь к ней с таким же вопросом про Дэвида Гетту. «О да, о таком я слышала, что он там?» Совсем другой уровень. Из 20 рандомных людей максимум 5 будут знать, что такое IDM вообще. Но меня это устраивает
— А на фестивале, скажем, здесь… Как тебе кажется, люди прочувствовали атмосферу, танцевали как надо?
— Да я сам по большому счету без понятия, как под это танцевать (смеется). Я все же вплетаю в сет танцевальные элементы, чтобы людям было за что зацепиться. Некоторые треки адаптирую специально для лайвов: меняю линию дрампэдов, чтобы добавить немного хауса, например. В последнее время все больше и больше треков получают такую адаптированную, танцевальную версию: ты никогда не знаешь, как и в каком городе люди будут воспринимать твою музыку. Могут попасться как трушные фанаты, как и люди, которые никогда о тебе не слышали. Пытаюсь сбалансировать картинку для всех. Иногда срабатывает, иногда не очень — тогда уже пофиг, валю как есть.
— Не страшно, что люди уйдут с сета?
— За последние восемь лет я отыграл сеты по всему миру. Все города разные, каждая ночь особенная. Ты можешь сыграть в старом токийском баре, и это будет твой лучший сет — всегда есть элемент неожиданности в результате. Так же и здесь: я приехал без понимания, что может случиться, и просто сделал все лучшее, что мог.
— Готовишься к каждому городу заранее?
— Не особо. Интуитивно подстраиваюсь, но ничего масштабно не планирую. И это лучшее в живых выступлениях: реакция может быть самой разной. Поначалу я очень волновался из-за такого подхода к выступлениям, а потом оказалось, что лучшего варианта попросту нет, — мне понравилось. Если людям не нравится — без проблем, они свое найдут.
— Можешь описать своего слушателя? Есть ли выразительная черта, которая может выделить его среди толпы?
— Да нет, даже не знаю. Несколько раз я встречал фанатов, у которых есть все мои записи и которые очень любят мое творчество, — и все они разные.
— «Гедонизм» отличается от других фестивалей, на которых ты выступал?
— Если говорить о фестивалях, это самый релаксовый фест из всех, на которых я был. Без приколов. Не только в плане атмосферы: я приехал, сделал два-три чека, вышел на сцену вовремя — организаторы работают как один идеальный организм. Классные локации, хорошая музыка, все выдержано в одном стиле — никаких напрягов, сплошной кайф. На других фестах организаторы бывают вовсе потерянные: «е-е-е», «о-о-о», «а ты кто» и т. д. Отыгрываешь и валишь. Есть пару фестивалей в Азии, которые я могу припомнить, но эти воспоминания не очень хорошие. Здесь все сложилось отлично, и я безумно этому рад.
— Что для тебя гедонизм?
— Как понятие? Для меня это означает быть в мире с собой. Я не особо глубоко ныряю в философию с такими вещами.
— Как IDM-музыкант, имеешь ли ты за всей своей музыкой какую-то философию и идею?
— Не особо. Когда я сижу над синтом или новым модулем, для меня все идет своим чередом и постепенно: я не сажусь с мыслью «О, сейчас проработаю конкретную идею». Они бывают, да, но весь музыкальный ряд выстраивается постепенно, в режиме эксперимента. Это та вещь, которая мне не надоедает в музыке. Многие музыканты говорят о том, что для них «поиск новых звучаний» — это основа их творчества и направления, но звучит это лажово, если честно. Я же постоянно думаю, как обыграть тот или иной звук, подать его иначе, неожиданно: объединить то, что само по себе не звучит органично вместе.
— Не боишься, что выгоришь в этих всех поисках?
— Сто процентов! Я даже знаю, что когда-то это наступит. Не знаю когда, не знаю как — но постоянные туры, тем более в одиночестве, серьезно подрывают ментальное здоровье. У меня были туры по 23 дня в месяц. И когда ты возвращаешься с такого тура домой, в привычный ритм, то садишься и думаешь: «Какого хрена я вообще делаю?» Иногда ты можешь чувствовать, что теряешь контроль над жизнью вокруг, и только связь с музыкой не теряется — это та вещь, которая всегда будет со мной. Я понимаю, что постоянно быть в состоянии вдохновения и писать музыку сложно и утомительно: ты должен каждый день сидеть над тем самым аппаратом и выдумывать новые, прогрессивные подходы к материалу. Писать музыку — это вообще странное занятие. Когда ты достигаешь определенного уровня, музыка как таковая теряет смысл.
— Это как если много раз повторять одно слово, которое в итоге начинает звучать глупо?
— Да! Слово теряет смысл. Поэтому я пытаюсь жить здесь и сейчас. Нужно напоминать себе о том, что жизнь — это про здесь и сейчас. Когда твои треки выходят успешными, ты думаешь: «Я сделал это снова, здесь и сейчас».
Читайте также:
- Стыдно спросить: Что вы знаете об электронной музыке (помимо техно)
- Третій кит. Ігор Глушко про історію та майбутнє Rhythm Büro
- Организаторы фестиваля Ostrov — о переезде из Киева в Одессу и техно-культуре в регионах
- Цепи, платья и фатин: Украинские музыканты — о формировании своего стиля
- The Erised: Однажды мы выступим на Coachella и нам респектнет Бейонсе
- Зэ Джозерс: «Сміливість дітей провінції — це не злитися з асфальтом та будинками»
Фотограф – Евгения Гапон
Підписуйтесь на DTF Magazine в Facebook и Twitter та Telegram
Також підписуйтесь на нашу щотижневу розсилку внизу сторінки
